Фиделис говорил, а перед моим мысленным взором вставали картины: по горным склонам, через проходы на перевалах спускаются воины…
– Говорят, – продолжал Фиделис, – недалеко от Римини встретил Аларих святого отшельника…
Словно вижу: на проторенной дороге старец в длинном одеянии остановился перед всадником, за которым многочисленный воинский отрядом… «Смелый вождь! Отчего топчешь италийскую землю и несёшь разор? Зачем стремишься потрясать устои не тобой установленные? Куда устремлены твои дерзновенные деяния?» Аларих ответил: «Какая-то сверхъестественная сила, непонятная мне, заставляет идти на Рим и не отступать…» Долго смотрел старец на вождя готов, и открылось ему, что этот грозный и великий гот – орудие в руках небесной силы, что Вечный город должен понести наказание за свои слабости и пороки. И вождь готов продолжал вести войско на юг, и римляне, некогда покорители мира не могли его остановить!
– Отец говорит, – продолжал Фиделис, – что двор императора находился в Равенне. Но её Аларих не стал осаждать. Он шёл на Рим. Именно этот город давно стал символом римского могущества и славы. И именно этот символ хотел победить Аларих. Тетр, вспомните, господин, это слуга в вашем римском доме, рассказывал нам: готы, дойдя до стен Рима, окружили их, и перекрыли все пути в город и никто не мог провести что-нибудь съедобное жителям. Римляне, само собой, негодовали. Нашлись подлые людишки, они якобы видели и слышали, что Серена, вдова Стилихона тайно посылает письма готскому вождю. Сенаторы, не посчитались с тем, что она была племянницей императора Феодосия и тёткой императора Гонория, что она любила и воспитывала его словно родная мать! Они не искали доказательств её виновности, а осудили на смерть за измену! Меня, хоть и называют зелёным и скороспелым за мои суждения о взрослых, но я всё-таки думаю, что сенаторы не были умными людьми, – сказал Фиделис, ещё понизив голос. – Но разве не глупо было надеяться, что с её смертью варвары отступят от стен города. Несчастную Серену удавили! Готы по-прежнему остались в своём лагере вокруг Рима.
По словам Тетра, да и других выживших слуг, римляне голодали. Голодно стало и богатым. Богачи меняли свои драгоценности на любое, даже подпорченное кушанье. От голода и плохой еды начались болезни. Люди буквально зверели, убивали друг друга и ели убитых! Многие умерли от голода. Но кладбище располагалось за пределами стен Рима, и мёртвые лежали в городе. Зловоние проникало в каждый дом. Тосканские прорицатели убеждали городского префекта Помпейяна, что надо принести жертву прежним богам, и тогда они смогут вызвать молнию, которая поразит готов. Вопрос о жертвоприношении обсуждали в сенат! Корыстолюбивый министр Олимпий послал двух послов: сенатора Василия и главного трибуна нотариусов Иоанна к Алариху.
Будто вижу двух холёных мужчин в римских тогах, они высокомерно взирают на поджарых и жилистых с обветренной кожей воинов. Один посол презрительно, веско и в то же время небрежно бросает: «Римляне не унизятся ни до войны, ни до мира!» Второй снисходительно добавляет: «Если вождь готов, Аларих не согласится на капитуляцию, то римляне смогут мужественно начать с ним борьбу!»
– Отец с горечью повторял мне не раз, что это были пустые слова, – вздохнул Фиделис. – Какая уж тут борьба, когда римляне больные, голодные и совсем обессиленные.
Действительно, Аларих на заявление послов громко расхохотался и бросил: «Чем гуще трава, тем легче косить». Потом посмеявшись всласть, стал серьёзным и твёрдо сказал: «Хотите, чтобы мы ушли? Везите золото и серебро! Всё золото и серебро, что есть в Риме! Кроме того, приведите всех рабов – варваров! Тогда мы уйдём». Послы взирали на Алариха с недоумением. Видимо, уразумели, что сказано не в шутку, лица подёрнулись гримасой страха, и они пролепетали: «Что же тогда останется у римлян?» Аларих окинул их долгим взглядом и ответил: «Ваша жизнь».
Я же посмотрел на этого интересного паренька, Фиделиса.
– Ты, восхищаешься Аларихом?
– По правде сказать, вы, верно заметили, господин. Но прошу покорно меня простить.
– За что ты просишь прощения?
– Как же, господин, ведь к Алариху надо относиться как к врагу, а не восхвалять его заслуги.
– Ты можешь не опасаться и рассказывать мне всё, я не стану осуждать, ведь ты рассказываешь для того, чтобы восстановить мою память. К тому же и враги бывают людьми достойными уважения, хотя далеко и не всегда.
– Да, господин, и отец также утверждает, но предупреждает, чтобы я поменьше болтал об этом.
– Что же к мудрым словам родителей прислушиваться очень полезно. А, что было дальше с римлянами и Алахиром?
– Аларих всё ж таки сжалился над голодающими и пропустил возы с продовольствием. Снова амбары римлян наполнились зерном… Но отец ваш не пережил голодную пору. Говорят, он с детства был слаб здоровьем. А ваша мать после этого тяжело болела, но выжила, вынесла и первую, и вторую осаду Рима, – Фиделис вздохнул, задумчиво посмотрел на воду, бегущую за бортом.
По четыре весла с каждой стороны лодки дружно опускались, и мы быстро продвигались вперёд, сопротивляясь течению. Вслед за нашей следовало ещё четыре шестивёсельных лодки, полных груза и людей.
– А дальше? – спросил я.
Тетр вспоминал, – продолжил юноша, – что Аларих посылал епископов к императору, умолял о мире, просил уберечь население от насилия и огня. Тетр до сих пор возмущается тем, что ни император, ни его министры не позаботились о жителях Рима. Разгневанный Аларих снова пошёл в поход, на этот раз подступил к пристани Остии. Он хотел признания не как вождя варваров, а как римского полководца, – так объяснял мне отец, – сказал Фиделис. – В Римском порту хранился зерновой хлеб, привезенный из африканской провинции. Аларих говорил, что уничтожит запасы. Страх перед голодом заставил сенат и народ принять требования готского вождя. Аларих настоял избрать другого императора вместо Гонория. Его выбор пал на префекта Аттала, который немедля назначил Алариха начальником западных армий, а брата жены Алариха Атаульфа возвёл в графы дворцовой прислуги.
– И мечта Алариха сбылась, он стал римским военачальником, – добавил я.
– Наверное, но скоро Аларих разочаровался в Аттале. Близ Римини с Аттала сняли царские отличия и отослали Гонорию в знак мира и дружбы, – промолвил юноша уже с долей сожаления и разочарования в герое. – Но по-прежнему мира не достигли. Отец считает, что министры императора вели себя самонадеянно, но нерешительно. По рассказам старожилов последней каплей, переполнившей терпение Алариха, стало принятие Сара, тоже готского вождя, при дворе императора. Сар был не только противником Алариха, но и личным врагом Атаульфа. Незадолго до этого недалеко от ворот Равенны воины Сара разбили один из отрядов Алариха, и через герольда Сар объявил всем, что Аларих недостоин дружбы и союза императора. Ни министры, ни сам император не предприняли ничего, чтобы смягчить оскорблённую честь Алариха. И этот мудрый гот недоумевал… – Фиделис, увлёкшийся своим героем и рассказом рассуждал уже от лица Алариха. – Почему римляне не идут на мирное сотрудничество с ним? Почему всё время проволочки, колебания? Почему дружат с его врагом? Гордость и звание покорителей мира не дают уступить варвару! Но, ведь они видели, что он сильнее их! Он заставил тысячи и тысячи людей голодать. Жители великого города были в его власти! Они откупились! Но он хотел официального признания его власти. Ведь он смог даже назначить другого императора! Правда, выбор оказался неудачен. Но таковы претенденты. Лучших среди них, наверное, и не осталось. А его гордость! Сколько раз ему пришлось наступить на свою гордость во имя интересов готов! Он считал, что они храбрее и смелее римлян, и, что Римская империя существует благодаря варварам…
II
Я смотрел на Фиделиса и удивлялся, если это розыгрыш, то юношу здорово информировали и он прекрасный актёр. Недалеко на берегу мимо проплывали разные постройки и все будто декорации из кинофильма о Древнем Мире, ни одной современной мне, ни одного человека в современной мне одежде, ни одного автомобиля. Если меня разыгрывают, то для чего такие размеры, такой масштаб? Я, конечно, не верил, что каким-то образом переместился на несколько веков, нет почти на полторы тысячи лет в прошлое.
Откуда у этого римского юноши восхищение человеком, который пытался захватить его родину? Что это? Восхищение подростка смелостью и отвагой, которую он не видел в своих соотечественниках или преклонение перед силой?
– … действительно, империя, – Фиделис сменил тон на менее эмоциональный, но в котором проскальзывали грустные нотки, – представляет собой котёл, где смешались множество народов, как говорит мой отец. Он считает, что чистокровных римлян осталось мало, а варваров в империи давно большинство. Приток этой, по его словам новой свежей крови уже необходим дряхлеющему государству. На многих важных постах стоят римляне варварского происхождения, так объяснял мне отец.